Константакопулос – греческий журналист и писатель, специализирующийся на международной политике.
Изучал физику в Афинском университете, получил магистерскую степень по теории информации в Реннском университете во Франции. Занимал пост специального советника премьер-министра Греции Андреаса Папандреу по вопросам отношений Восток-Запад и контролю за вооружениями. С 1989 по 1999 годы был главным корреспондентом Афинского агентства новостей в Москве, одновременно представляя ряд других греческих и немецких средств массовой информации. Много путешествовал, освещая кризисы в бывшем СССР, Западной Европе, на Кипре и Ближнем Востоке.
В Греции и на Кипре мы сталкиваемся не с чем иным, как с попыткой финансовых сил фундаментальным образом изменить социальный и политический балансы, которые установились в Европе после Второй мировой войны.
Константакопулос – автор книги о взаимоотношениях между Коммунистическими партиями Греции и Советского Союза, а также двух книг по кипрской проблеме, одна из которых посвящена роли Кипра в политике США в Европе и на Ближнем Востоке, другая – левому движению на острове. Член редакционного комитета международного периодического журнала «Критическая утопия» (Utopie Critique) и научного совета французского периодического журнала «Свободная мысль» (La pensee libre). Активно участвует в политической деятельности, в частности был избран секретарем Движения независимых граждан «Искра», созданным бойцом Сопротивления и всемирно известным композитором Микисом Теодоракисом.
– Димитрис, какой, в общих чертах, Вы видите современную ситуацию в Греции?
– К сожалению, Греция и Кипр, второе государство, населённое по большей части греками, находятся сейчас в весьма затруднительной ситуации. Это не обычный финансовый, экономический или социальный кризис. Это нечто намного глубже: здесь мы сталкиваемся не с чем иным, как с попыткой определенных глобальных финансовых кругов фундаментальным образом изменить социальный и политический баланс, который установился в Европе после Второй мировой войны.
Именно после Второй мировой войны в Европе сложился некий исторический компромисс между трудящимися и капиталом. У нас было построено общество, которое, конечно, не являлось раем на Земле, но в нём все же были по-настоящему признаны, может быть, первый раз в истории, права трудящихся.Также Европа, по крайней мере, в её западной части, всегда была континентом, который, несмотря на свою принадлежность к блоку НАТО и свою позицию в Холодной войне, играл роль фактора сдерживания самых экстремистских замыслов, инициированных теми или иными представителями глобальной олигархической элиты и ее империалистских проектов. Это земля, на которой Шарль де Голь провозглашал «Европу от Атлантики до Урала».
Сейчас мы наблюдаем попытки радикальных изменений не только в социальной ситуации, но и в геополитической, которая, по большому счёту, является продолжением последствий распада СССР.
Мы можем много рассуждать об опыте Советского Союза, и в особенности о том, как он был опрокинут, разрушен. Я считаю, что сегодня очевидно, в силу той логики, по какому сценарию стали развиваться последующие события, крах СССР не пошёл на пользу никому, и в первую очередь народам бывшего СССР.Ведь некоторые успехи в социальной политике Греции также были результатом баланса между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Теперь же один из полюсов равновесия уничтожен, и в итоге мы наблюдаем в Европе своего рода социальный коллапс.
Самое важное то, что в этой ситуации мы имеем дело не просто со сбоем в функционировании социальных или экономических механизмов. То, что происходит – это прямая атака на принцип суверенности Государства и на саму демократию.
В нынешних условиях греческий парламент, фактически, ничего не способен решать самостоятельно.
Мы пребываем в ситуации «долго-кратии», «управления через долги» – если уж выбирать термин для описания сложившегося положения. Это означает, что хотя в Грецию не осуществляется военное вторжение, нет никакой военной оккупации, однако тройка кредиторов (Евросоюз, Европейский центральный банк, Международный валютный фонд), за которыми стоят силы глобальной финансовой элиты, полностью контролируют страну во всех смыслах. Греция полностью разрушена – это даже не развитая колония, это разрушенная колония.Греция и Кипр занимают очень важное геополитическое положение. В современной истории они играли значительную роль, которая заключалась в том, что греческое пространство, я имею в виду все греческое стратегическое пространство, то есть Грецию и Кипр, соединяло Россию с «мировым Морем», – выражаясь в геополитических терминах. Кроме того, Греция соединяет Европу и Ближний Восток. В терминах Бжезинского, Греция и Кипр – это центр шахматной доски, вокруг которого расположены Ближний Восток, Россия, Европа и Средиземноморье. Понятно, что контроль над центром имеет стратегическую важность.
Напомню, что, например, Адольф Гитлер перед тем, как нападать на СССР, потратил много ценного времени и ресурсов на оккупацию Балкан и Греции. Возможно, из-за этого он в итоге и проиграл войну. В свою очередь Уинстон Черчилль перед тем, как началась Холодная война, шёл на большие уступки Иосифу Сталину только ради того, чтобы контролировать Грецию.
Итак, я считаю, что происходящее сейчас в Греции и на Кипре имеет огромное экономическое, финансовое, цивилизационное, а также геополитическое значение. Это так же важно, как в своё время была важна гражданская война в Испании. То, что происходит сейчас в Греции и на Кипре, представляет собой яркое предупреждение относительно того, что случится с Европой после этого.
– Может ли это быть своего рода первой стадией полного исчезновения Европы как геополитического единства? Можем ли мы расценивать кризис в Греции как начало конца той Европы, какой мы её сейчас знаем – как единой Европы?
– Существуют различные проекты по преображению Европы. Один из них – это трансформация Европы в территорию, находящуюся под прямой диктатурой рынка. Если Вы тщательно проанализируете Маастрихтский договор («Договор о Европейском Союзе»), то Вы увидите, что он фактически зафиксировал нововведения в мироустройстве. Например, Европейский Центральный Банк получил мандат, позволяющий ему ради борьбы с инфляцией идти практически на любые меры. Это означает не просто выбор экономической политики, именно он определяет методику строительства Евросоюза. Сам Евросоюз строится вокруг денег как высшей ценности, вокруг финансов как высшей власти.
Маастрихтский договор позиционировался как способ интеграции, как объединение народов Европы. Но это ведь неправда, потому что, как мы видим, под прикрытием евроинтеграции национальный суверенитет из каждой страны, из каждого национального правительства уходит в пользу какой-то неизвестной инстанции. На уровне ЕС не существует никакого по- настоящему демократического органа. Равно как и на уровне Европейского ЦБ.
Максимум, на что согласятся США в отношении Европы – это небольшая территория, переполненная своими собственными проблемами, не позволяющими ей стать фундаментом для больших проектов.
Когда мы говорим, что ЕЦБ независим, в реальности мы видим, что он независим только от народов и национальных правительств. Но он при этом полностью зависим от больших финансов. Под большими финансами я подразумеваю, например, группу Goldman & Sachs – один из крупнейших в мире коммерческих банков, финансовый конгломерат, который однако не является европейским ни по одному из параметров. Это американский банк. G&S обладает гигантским влиянием на практически все политические и финансовые структуры в Европе. Он контролирует множество финансовых структур в Европе, да и сам Европейский Союз как таковой. Новый глава ЕЦБ Марио Драги – давний сотрудник Goldman & Sachs. Я мог бы привести множество примеров, когда европейская пресса говорит об этом влиянии. Если мы хотим узнать, какова на самом деле европейская политика, истинная повестка дня, нам надо анализировать не то, что говорят социал-демократы, христианские демократы, правые, левые и т. д., нам надо исследовать, что считают Рокфеллеры, Ротшильды, представили больших финансов и крупных финансовых династий в Европе. Только их мнение ценно, только их интересы по-настоящему учитываются. Мы живем в эпоху абсолютной доминации крупных финансов.
Европа сейчас может пойти в двух направлениях.
Либо Европа превратится в зону прямой диктатуры рынков, или что тоже самое, диктатуры больших финансов, что будет означать отказ от какой бы то ни было политической идеологии, от политического смысла у ЕС. Но Европейский Союз был основан как мирный демократический союз, как объединение для совместного развития, процветания и, может быть, как формирования силы, призванной постепенно выйти из-под контроля Соединенных Штатов. Значит, превращение в диктатуру рынков означает отрицание изначального политического смыла ЕС.
Вторая возможность – Европа просто-напросто взорвется из-за накопленных внутренних противоречий. Вероятность этого сегодня весьма велика. И я могу легко распознать те же самые тенденции, которые двадцать лет назад я наблюдал при распаде СССР. Такие структуры как СССР или Евросоюз трудно разрушить с помощью прямого внешнего вторжения, но это довольно легко можно осуществить с помощью финансовых технологий. Деньги могут использоваться как организованная форма финансовых рынков, как политические, стратегические пути для влияния на решения большинства европейских парламентов. Деньги, капитал могут действовать не просто как дополнительная сила, но как прямое политическое могущество. Так вот, крупные финансы способны, заняв консолидированную позицию, оказать решающее влияние на политические структуры европейского руководства таким образом, чтобы сделать внутренние противоречия в сфере экономики еще более острыми, и привести тем самым ситуацию к взрыву.
Я полагаю, что большие финансы и США могут иметь веские причины стремиться к разрушению Европы.
Изначально ЕС был полезен для США как противовес Советскому Союзу, он был некой сплачивающей организацией Западной Европы против Восточной. Сегодня же раз коммунизма больше нет, то и существование ЕС теряет свое значение.Во-вторых, США никогда не соглашались и не согласятся с идеей независимой Европы, сильной Европы, объединенной Европы. У Европы есть потенциал, чтобы стать сильной, независимой, могущественной, а следовательно, превратиться когда-нибудь в мощного геостратегического конкурента для США. США, естественно, этого не хотят допустить. Такой независимый геополитически Евросоюз мог бы теоретически заключить альянс с Россией. Вы представляете себе, какой кошмар это было для американцев.
В-третьих, Европейский Союз – противоречивая структура. Она демократическая по своей идеологии, но недемократическая по своему функционированию. Это противоречие, которое должно быть так или иначе решено. Нечто аналогичное существовало и в СССР. Это было социалистическое государство по идеологии, но не слишком социалистическое в реальности. Для решения этого противоречия было два пути: либо превратить номинально социалистическое общество в реально социалистическое, либо разрушить его совсем, отказавшись даже от фасада социалистической идеологии в пользу т. н. мафиозной «демократии».
Поэтому, если бы кто-то хотел нанести удар по государству всеобщего благосостояния (welfare state), построенному после Второй мировой войны, то это следует сделать, уничтожив саму Европу, заставив государства снова жестко и эгоистично конкурировать друг с другом, привлекая для этого какие-то внешние внеевропейские силы для защиты и помощи.
И четвертое соображение: едва ли США смогут далее обеспечивать свое мировое господство, если они потеряют свою долларовую монополию, когда доллар является по сути мировой резервной валютой. Поддержание этой монополии в долгосрочной перспективе является жизненным интересом США.
В такой ситуации максимум, на что они могли бы пойти, это на существование малой и весьма проблематичной Европы, начисто лишенной каких бы то ни было намеков на превращение в большую силу.
Беседовал Александр Дугин
